“пускать родных обязали, а реанимация не изменилась”. 5 вопросов к закону о допуске родных к пациентам

Если в стационаре лечится ребенок?

С ребенком в любом возрасте в период лечения в больнице может находиться кто-то из родителей или из родных – к примеру, бабушка или тетя. Это распространяется и на реанимацию. Оплачивать свое пребывание вместе с ребенком не требуется.

Когда малыш младше четырех лет, либо если имеются медицинские показания к нахождению с ним матери или отца, больница обязана выделить спальное место и питание взрослому тоже бесплатно. Это не какая-то инновация, просто теперь это правило есть и в реанимации тоже. Многие люди не знают, но они могут использовать такое право на нахождение с ребенком.

Если в стационаре лечится ребенок

«Только 30% из находящихся в реанимации подключают к ИВЛ»

Тимур Капышев, анестезиолог-реаниматолог, директор центра передовых знаний Национального научного кардиохирургического центра, член экспертной группы по оказанию интенсивной терапии пациентам с коронавирусной инфекцией в Казахстане

Тимур Капышев / Фото Герарда Ставрианиди

Когда началась вспышка Covid-19, по приказу министра здравоохранения Елжана Биртанова создали экспертную группу для лечения пациентов в отделениях реанимации. Создали группу помощи медикам по всей стране для ведения тяжёлых пациентов с коронавирусом.

В экспертную группу вошли: инфекционисты, пульмонологи, бойцы невидимого фронта – специалисты сестринского дела, фармакологи, специалисты по заместительной почечной терапии, анестезиологи, реаниматологи. Это большая командная работа. Ведь вирус может поразить не только лёгкие, но и печень, почечную, сердечно-сосудистую, нервную системы.

Экспертная группа проводит собрания, на которых консультирует региональных медиков / Фото Герарда Ставрианиди

Мы консультируем врачей. Наша совместная работа, например, помогает во многих случаях избежать необходимости переводить пациентов на ИВЛ или ЭКМО. Избежать ИВЛ помогает виброакустический массаж. За рубежом такой аппаратуры нет, её разработчиком является казахстанская компания. Мы давно применяем этот аппарат для тяжёлых пациентов. По нашей статистике, из 100% находящихся в реанимации пациентов только 30% подключают к ИВЛ.

Не менее сложная процедура ЭКМО, её применяют, когда ИВЛ не помогает больному. Для перекачивания крови (искусственного кровообращения) применяются машины. При этом соединение трубок аппарата с организмом человека происходит путём их введения в крупные артерии и вены или непосредственно в камеры сердца. Основное преимущество ЭКМО – способность поддерживать доставку кислорода.

За всё время работы было проведено четыре имплантации ЭКМО пациентам с коронавирусом. Два пациента, несмотря на проводимые усилия большой команды, скончались. Два других пациента отключены от ЭКМО. Один из них уже выписан из больницы, другой находится на реабилитационной терапии.

На этих экранах – информация о скорой помощи и санавиации по всем регионам, показывает глава центра Биржан Оспанов / Фото Герарда Ставрианиди

Раньше координационный центр экстренной медицины транспортировал самых тяжёлых больных в столицу. Сейчас больных почти не транспортируют в столицу, потому что регионы уже приобрели самостоятельный опыт в лечении таких больных. Но экспертная группа продолжает проводить консультативную помощь по заявкам конкретных специалистов в регионах.

Когда в онкологии требуется реанимация

Реанимация в онкологии предполагает, если не возвращение больного раком к абсолютно нормальной жизни, то поддержание жизненных функций в стабильном состоянии.

В каких случаях пациента доставляют в реанимационное отделение? Отличий в работе онкологического реанимационного отделения от обычных существует. Кроме типичных случаев сердечно-легочной реанимации после остановки сердца или фатальных нарушений ритма, что тоже случается при злокачественном процессе, онкобольной поступает в реанимационное отделение:

• После обширных комбинированных операций при распространённых злокачественных процессах, когда единым блоком удаляется раковая опухоль и прилежащие к ней органы и ткани.
• После торакальных вмешательств, когда изменение анатомического соотношения в грудной полости после удаления части или всего легкого с лимфоузлами или опухолевого конгломерата средостения впрямую сказывается на работе сердца.
• После удаления части или всего желудка по поводу рака, потому что злокачественный процесс вызывает катастрофическое нарушение метаболизма, что в конце прошлого столетия приводило к смерти каждого четвертого оперированного, вмешательство в брюшной полости может привести к раздражению блуждающего нерва, отчасти определяющего сердечный ритм.
• При всех вмешательствах на головном мозге из-за опасности отека и сдавления продолговатого мозга, где располагаются центры регуляции сердечно-сосудистой и дыхательной систем.
• При тяжелейших осложнениях химиотерапии 4 степени, например, при критической тромбопении с опасностью спонтанных кровотечений, некротическом энтерите и так далее.
• При постхимиотерапевтических осложнениях 3 степени у пациентов с тяжелыми сопутствующими заболеваниями, когда возможна их декомпенсация.
• При использовании некоторых иммунологических противоопухолевых препаратов, вызывающих тяжелые аллергические реакции, и при высокодозной химиотерапии.
• Для наблюдения за состоянием пациента после некоторых «нестандартных» методов введения химиопрепаратов.
• При декомпенсации сопутствующих заболеваний, к примеру, гипогликемической или гипергликемической коме при сахарном диабете, фибрилляции желудочков и так далее.
• При нарушениях дыхания в результате обширного метастазирования в легкие для проведения принудительной — аппаратной вентиляции.
• После кровотечения в любом органе на фоне распада злокачественной опухоли.

Невозможно перечислить все клинические ситуации, когда функционирование органов и систем становится настолько недостаточным для поддержания жизни, что требуется экстренное и активное вмешательство профессионалов.

«К смерти пациента невозможно привыкнуть»

Есть те, кто не приходит в себя. Некоторые говорят, что врачи привыкают к тому, что кто-то умирает. Но это не так, к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз это случается, будто впервые. Как ветераны не любят говорить о войне, так и врачам тоже не хочется об этом говорить.

Родственники, узнав о смерти, не верят, потому что многие в принципе не верят в существование новой инфекции. У них тоже происходит непринятие ситуации и злость, как и у нас. Только их злость направлена на врачей: мол, так долго боролись и ничего не сделали.

Ситуация усугубляется тем, что в реанимацию, где лежат пациенты с Covid-19, родственники попасть не могут, чтобы повидаться или попрощаться. В обычной реанимации процесс происходит на глазах у близких, врач объясняет им всё в присутствии пациента, и это воспринимается несколько иначе, чем в случаях с коронавирусом. Мы звоним им по телефону, нет визуального и тактильного контакта. Родственникам приходится верить нам на слово. Это вызывает агрессию. Их тоже можно понять. Это беспрецедентные условия и для них тоже, не только для нас.

Но есть и другая сторона. Человек начинает хотеть быстро поправиться, а это не получается. У тех, кто идёт на поправку в реанимации, всегда слёзы независимо от возраста. Они радуются, но торопятся быть. Когда их переводят в обычную палату, они думают, что выпишутся через пару-тройку дней. А это затягивается на две-три недели. Это удручает и наступает второй период депрессии.

Из «грязной» зоны инфекционной больницы невозможно что-то вынести, потому что это может быть инфицировано. Мы приобрели смартфон хорошего качества, чтобы документировать свою работу. Однажды мы использовали его, чтобы установить видеосвязь между пациентом и его семьёй. С одной стороны, это хорошо, но нужно понимать, какой пациент. Если он может расстроиться и заплакать, то сам себе навредит, ему вновь потребуется аппаратное дыхание.

Есть ещё пресловутое постановление санврача о том, что в «грязной» зоне нельзя производить фото- и видеосъёмку. Хотя я глубоко убеждён, что это неправильно. Взять итальянцев, которые больше всех пострадали. Они, будучи в этом пекле, документировали данные, проводили вебинары, делились информацией со всем миром, отдавали фотографии с режимами аппаратов, делали съёмку лёгких, сердца, томографию. У нас это запрещают.

Инфекция может тяжело поразить человека любого возраста. У нас был пациент – молодой человек. Он был самым тяжёлым: получил ИВЛ, ЭКМО, лечился два месяца. Уже выписан, но до сих проходит дыхательную реабилитацию.

Могут ли родители находиться рядом с ребенком в отделении реанимации?

Согласно п.3 статьи 51 Федерального закона от 21.11.2011 года № 323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» члены семьи могут находиться рядом с ребенком при его лечении в стационаре:

Помните, что фраза «при наличии медицинских показаний» относится к оплате за пребывание, а не к праву присутствия родителей вообще. Речь идет о том, что с родителей ребенка старше 4 лет может взиматься плата за предоставление спального места и питания. Однако только если врач решит, что для совместного пребывания родителя с ребенком нет медицинских показаний.

Совместное пребывание распространяется на все отделения стационара, включая отделение анестезиологии и реанимации, разъяснил Минздрав РФ в Письме Министерства здравоохранения РФ от 09.07.2014 г. N 15-1/2603-07:

Родители и другие законные представители ребенка до 18 лет вправе сами решать – находиться ли с ребенком в стационаре постоянно или выбрать режим посещений.

Обратите внимание, что врач не может отказать родственнику в совместном пребывании с ребенком до 15 лет в отделении реанимации, ссылаясь на отсутствие соответствующих условий

3. Могут ли больного ребенка посещать другие члены семьи, родственники, знакомые?

Да, могут.

Другим членам семьи, в том числе дедушкам, бабушкам, тетям и тд, не требуется доверенность для нахождения вместе с ребенком. Согласия родителей достаточно.

Однако в отделение реанимации посетители, которые не являются прямыми родственниками пациента, допускаются только в сопровождении близкого родственника – отца, матери, ребенка.

Помните, что в отделении реанимации и интенсивной терапии одновременно разрешается находиться не более чем двум посетителям. Также не разрешается посещать пациентов детям в возрасте до 14 лет.

4. Что делать, если вас не пускают в отделение реанимации?

— Идём к лечащему врачу;

— Требуем предоставить обоснованный письменный (!) отказ с указанием нормативного документа, на основании которого отказывают пустить к ребёнку; упоминаем о решимости обратиться к главврачу и направить жалобу в прокуратуру и Росздравнадзор;

— От лечащего врача идём к главному врачу (заместителю, если главного нет или он не принимает) с распечатанным в двух экземплярах заявлением с просьбой допуска к ребёнку;

— В случае отказа требуем предоставить обоснованный письменный (!) отказ и указать тот нормативный документ, на основании которого отказывают пустить к ребёнку;

— Снова упоминаем о решимости обратиться с жалобой в прокуратуру и Росздравнадзор, предупреждаем, что придём снова и уже с письменной жалобой;

— Если главврача нет на месте или он вас не принимает, обращаемся к секретарю с просьбой принять заявление и зарегистрировать его в официальном порядке (один экземпляр отдаете, на другом вам должны проставить входящий номер, дату принятия и подпись принявшего лица – этот экземпляр оставляете у себя);

— Если ситуация не изменилась, составляем жалобу на имя главврача, с двумя экземплярами жалобы; опять разговариваем с главврачом (заместителем), если опять отказали – подаём также в официальном порядке с регистрацией у секретаря;

— Если копию жалобы не зарегистрировали, то предупреждаем главврача, что отправим её по почте – идём на почту и отправляем жалобу заказным письмом с описью вложения;

— Звоним на горячую линию Минздрава РФ — 8 800 200-03-89;

— Подаём обращение через сайт Росздравнадзора или на горячую линию Росздравнадзора — 8 800 550 99 03.

Теперь к решению проблемы рекомендуется привлечь юриста.

— Идём в прокуратуру и подаём жалобу на нарушение права на совместное пребывание с ребёнком в стационаре. Необходимо два экземпляра жалобы – на втором вам поставят дату, входящий номер и подпись принявшего лица, этот экземпляр оставляете у себя;

— Отправляем жалобы в Территориальный орган Росздравнадзора и территориальный Фонд ОМС по Вашему субъекту; находим в интернете адрес уполномоченного по правам ребёнка в своем субъекте РФ и отправляем жалобу;

— Идём на приём к Министру/руководителю Департамента здравоохранения субъекта РФ.

Помните, что во время всех важных разговоров лучше включать диктофон и обязательно предупреждать об этом. Запись поможет при дальнейших разбирательствах.

Поделиться
Твитнуть
Поделиться
Поделиться

Можно ли принести свою одежду?

В реанимационных отделениях пациенты лежат либо без одежды, либо в специально скроенных сорочках с завязками или кнопками на плечах, чтобы в экстренных ситуациях у врачей был свободный доступ ко всем участкам тела, особенно в области груди и шеи.

Все вещи пациента, в том числе нательное белье, сдаются на хранение, и к ним нет доступа до его перевода в плановое отделение или выписки.

Фотография используется в качестве иллюстрации. Фото: Дарья Бурякина, TUT.BY

— В реанимациях, предназначенных для оказания экстренной помощи пациентам в критических состояниях (ожоговая, хирургическая, нейрохирургическая и др.), приносить свое белье не разрешат. Оно и не нужно. Пациенты, как правило, без сознания, на их теле укреплены датчики различной аппаратуры. В реанимациях терапевтической направленности (например, пост интенсивной терапии в инфарктном отделении, где пациенты в сознании) могут быть послабления. Но когда человек выходит на стадию реабилитации, мы во всех отделениях разрешаем приносить ему нижнее белье (майки и трусы), каждый день оно должно быть свежим, — объясняет Ольга Светлицкая.

«Желательно, чтобы родные не бросались на грудь пациенту»

Владимир Будянский, врач-реаниматолог, старший преподаватель кафедры неотложных состояний Академии постдипломного образования ФМБА: 

Владимир Будянский

— Я уже давно не работаю в государственной клинике, но в свое время проработал там 10 лет. Мое руководство не возражало против посещения реанимации, поэтому большинство докторов пускало родных. Более того, были сложные, ресурсоемкие пациенты, которые лежали в реанимации по месяцу-два, и родственники иногда даже привлекались для ухода. 

За границей тоже везде разные правила. В Канаде фактически нет ограничений при посещении реанимации. Захотел прийти ночью — пришел. Захотел прийти компанией, втроем, — пожалуйста. А вот в Испании, например в Севилье, родственников пускали только в определенные часы. 

Если пациент получает сложное, комбинированное лечение, находится на искусственной вентиляции легких, но в сознании, то его вполне можно посещать в соответствии с режимом.

Однако в критической ситуации, когда речь идет о том, чтобы попрощаться, в последний раз подержать за руку, то в любой стране, мне кажется, пустят всегда.

Многое зависит от устройства отделения. В западных реанимациях есть что-то типа шторок между койками, больного можно отгородить на момент проведения манипуляций. Есть реанимации боксового типа, это тоже сильно упрощает дело. 

Но немалая часть наших реанимаций — это открытые зоны, где стоят койки на расстоянии двух метров друг от друга. В них лежат обвешанные проводами тяжелые больные, в серьезной ситуации с ними работает не один врач, а команда из четырех-пяти человек. Чисто по техническим причинам неудобно, если у каждой койки будет стоять по родственнику. Но всегда можно попросить его подождать 15 минут в коридоре. 

Я только против того, чтобы в реанимацию к одному больному приходило одновременно по пять человек. Это уж слишком. Ну и желательно, конечно, чтобы родные не бросались на грудь пациенту, который лежит весь в трубках. Но это редкий случай, в основном все люди все-таки адекватные. 

“Пускать родных обязали, а реанимация не изменилась”. 5 вопросов к закону о допуске родных к пациентам

Мне приходилось лечить детей в критическом состоянии и проводить реанимационные мероприятия на глазах у родственников. В таких ситуациях я чаще сталкивался с пониманием и благодарностью, люди осознают, что для их близкого делается все возможное.

Основная сложность в другом. Чаще всего вход открыт для next of kin, то есть для ближайших родственников, к которым относятся дети, родители, действующие мужья и жены. Но в семьях очень разные отношения, бывают конфликты, и это больной должен решить, хочет он видеть человека или нет. Но он не всегда в состоянии четко выразить свою волю. 

Но эти курьезные ситуации не влияют на общий подход: необходимо обеспечить возможность посещения близкого родственника в реанимации ежедневно, что не отменяет определенных правил. Все это не должно мешать медицинскому персоналу работать с пациентами. 

Нужны не ограничительные правила, а разумные и удобные для всех: для самого пациента, его врачей, его родственников и других пациентов. Эти правила могут определяться устройством, спецификой и текущей работой отделения.

Посещение или пребывание?

Закон абсолютно верно говорит о посещении пациента не только на территории ОРИТ, но и вообще в медицинской организации в период нахождения пациента на стационарном лечении. Данное положение закона было расширено по сравнению с первоначальным в целях приведения в соответствие с пунктом 6 части 1 статьи 6 ФЗ № 323, который указывает на «создание условий, обеспечивающих возможность посещения пациента и пребывания родственников с ним в медицинской организации с учетом состояния пациента, соблюдения противоэпидемического режима и интересов иных лиц, работающих и (или) находящихся в медицинской организации». Все вроде слепили, но вот только пребывание с пациентом так и осталось за бортом.

С одной стороны, это оправданное исключение, так как пребывание с пациентом очевидно потянуло бы за собой необходимость создания соответствующих условий (кровать, питание и так далее). Однако с другой стороны, формат именно посещения может смазать всю инициативу, привести к искусственно выделенному коридору времени, ограничениям по продолжительности возможного посещения и так далее.

Хотя предполагаю, а точнее надеюсь, что это будет учтено в новых требованиях к организации посещений, которые должен утвердить Минздрав. Ну и еще почему-то в новом пункте ст. 79 ФЗ № 323 (обязанности медицинской организации) нет привязки к посещениям пациентов, находящихся именно на стационарном лечении, несмотря на то, что подобная оговорка сделана в новом пункте части 2 статьи 19 (новое полномочие Минздрава по утверждению требований к организации посещения). Хотя может это как раз и неплохо.

«Больница не может не пускать родственников»

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков), врач-реаниматолог на скорой:

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков)

— Надо понимать, что реанимация реанимации рознь. Если в кардиореанимации посещение должно быть нормой, то хирургическая реанимация, где есть большая угроза инфицирования внутренних поверхностей — например, перитонит, когда живот открывается — то там с этим должно быть несколько строже. Хотя понятно, что госпитальная флора более злая, чем флора уличная, но больной уже находится в этой госпитальной среде и он привык, а любой новый микроб, вирус может нарушить уже существующий баланс. То есть интересы больных — это прежде всего. А дальше надо смотреть. 

Очень много зависит от условий самой реанимации. Если это система боксовая, то понятно, что организовать посещения достаточно просто. Если это реанимационный зал, в котором 12 человек, у каждого больного пусть даже по два родственника — это уже 24 человека плюс персонал. Можно представить, как это будет плохо для всех. 

Больница не может не пускать родственников, просто потому что не хочет, но она может установить правила: у нас посещения больных осуществляются с такого-то по такое-то время, одновременно в шоковом зале может находиться не более четырех посторонних человек на 12 коек, время пребывания ограничено часом и так далее. То есть все должно быть индивидуально для каждого отделения и в каких-то ситуациях — для каждого больного. 

Законодатели не могут войти в положение каждого отделения, поэтому издают общие рекомендации, и получаются такие накладки. Собственно, в этом документе нет запрета, там говорится, что все решает руководитель. Но это естественно. 

Сегодня я вижу, что у меня в реанимации лежит такой больной, что туда совсем никого не надо пускать, а изолировать я его не могу, у меня нет таких условий. Через два дня этот больной стабилизировался или умер, и я могу пускать всех подряд. Логика есть, просто другой разговор, что это бюрократический документ, который по-дурацки сформулирован.

Что делать, если отказали в допуске без причин

Если персонал больницы категорически против визитов в палату, то сначала рекомендуется уточнить, что стало причиной отказа. Ни в коем случае не нужно конфликтовать с врачами. Целесообразнее будет сделать так:

• привести доводы, подтверждающие необходимость своего присутствия возле заболевшего родственника;
• обратиться в администрацию больницы за разъяснениями;
• попросить выдать письменный документ, в котором будут указаны основания для отказа;

• подготовить жалобу в соответствующие госорганы. В документе нужно указать нормы законодательства, которые были нарушены администрацией больницы.

В реальности, даже после внесения в закон поправок и закрепления права на посещение реанимации, спорные моменты все равно останутся. К ним нужно относиться не только с точки зрения приоритетности личных желаний, но и с позиции соблюдения норм морали. Визитер должен осознавать всю ответственность за свои требования: настолько ли нужно его присутствие в палате, и не доставит ли оно неудобств другим пациентам.

https://youtube.com/watch?v=fHOGP_fqQyI%3F

Реальные причины отказа пустить родственников в реанимацию

Больной только что прибыл. Человек поступил ургентно, вокруг него суетятся врачи, медсестры, санитары: берут необходимые анализы, проводят манипуляции. И в это же время приходит родственник другого пациента

В этот момент медработники не могут уделить внимание визитеру, так как они должны сосредоточиться на оказании помощи пострадавшему. Если речь идет о близких человека, только что поступившего в реанимацию, то здесь «нежелание» врачей общаться будет продиктовано тем, что медики еще и сами могут не знать реального состояния больного

Ведь на проведение диагностики также нужно время.
Поступили новые пациенты. В отделении интенсивной терапии фактически нет строгого распорядка приема больных и посещений. Люди, нуждающиеся в срочной помощи, могут поступить в любое время. Подобная ситуация — повод отказать визитеру в допуске, ведь проведение лечебных манипуляций в присутствии посторонних недопустимо.
Другие пациенты в палате. Обычные палаты в основном рассчитаны на нескольких человек. Поэтому при планировании визита к своему родственнику нужно учитывать и тот момент, что его соседям по комнате может не понравиться толпа посторонних рядом.
Больной восстанавливается после плановой операции. После операции люди обычно плохо себя чувствуют, да и выглядят не самым лучшим образом. В таких случаях больной хочет только одного: чтобы его не беспокоили и дали отдохнуть. Визиты родственников в это время не слишком уместны.
Родственник больного сам не готов к посещению. Иногда посетители оказываются неподготовленными к тому, как выглядит их родной человек во время болезни. Непонятные аппараты, трубки, катетеры, зонды, запах лекарств — все это может оказать гнетущее впечатление. Особо восприимчивые люди могут упасть в обморок, что доставит дополнительное беспокойство медработникам. Поэтому если врачи заметят, что потенциальный визитер находится в состоянии нервозности, то могут не пропустить его в палату.
Внутри палаты. Если объективных причин для запрета допуска нет, то разрешение войти в помещение будет предоставлено. Тем более что посетители обычно берут часть забот о пациенте на себя: помочь помыть человека, перестелить постель, покормить. Такие люди обычно не доставляют лишних хлопот персоналу: не спорят с ними, спокойно выходят за дверь, когда приходит время лечебных манипуляций.

Чем родные могут помочь в уходе?

Реанимационные палаты в Беларуси в большинстве своем — это не одиночные комнаты, а палаты на 2−6 человек, в которых вместе находятся и женщины, и мужчины. По штатному расписанию в большинстве этих отделений на 6 человек приходится один врач и одна медсестра на 3 пациентов. У медсестер много функций: они выполняют назначения врача (инъекции, прием лекарств), кормят пациентов, транспортируют их на рентген, выполняют все процедуры по медицинскому уходу.

— Обязательно дважды в день мы умываем пациентов и проводим гигиену интимных мест. Медсестры также полностью моют подопечных, поворачивают и передвигают, чтобы не было пролежней, кормят, помогают восстанавливать утраченные навыки на стадии реабилитации. И помощь родных здесь очень пригодилась бы. Это не освободило бы нас от нагрузки, просто пациенту было бы комфортнее, — объясняет Екатерина Снецкая, старшая медсестра отделения анестезиологии и реанимации № 5 Минского научно-практического центра хирургии, трансплантологии и гематологии. — В целом, когда человек видит вокруг родных, он чувствует себя защищенным и успокаивается.

— Кроме того, пациентам необходимо общение. Медсестрам некогда поговорить с каждым, и мы чужие люди. А когда человек общается с родными, у него активизируются воспоминания, улучшается настроение. Когда родственники, например, подбадривают: «Папа, давай, мы тебя ждем, скоро на рыбалку», — это хорошо мотивирует на скорейшее выздоровление, — добавляет медсестра отделения Надежда Голубкова.

— По нашим наблюдениям, если родные часто навещают пациента в реанимации и помогают, он восстанавливается быстрее, это факт, — говорят медсестры.

Всех не спасти

— Вы назвали ковидное время военным. Почему?

— Когда к нам приходят новые врачи и видят отделение, то первая реакция: какой ужас, мы не привыкли работать с таким обилием больных. Я им говорю: вы успокойтесь, надо посмотреть на это глазами военного. Да, больных много. Из них какая-то часть, к сожалению, погибает. Надо бороться до последнего, но быть готовым ко всему. Ещё одна часть – пациенты, которые поправляются. И надо продолжать лечение. Есть ещё те, за кого ты борешься. Они требуют наибольших усилий. Это так называемая «сортировка» больных. Во время войны сортировка была на этапах эвакуации. Военный доктор понимал, что всех не спасти, поэтому надо концентрировать усилия на тех, для кого это наиболее эффективно.

— Каков процент смертности в реанимации?

— В начале пандемии американские специалисты, с которыми мы общались по скайпу, называли цифру: на ИВЛ выживают только 12 %. Нам бы хотелось, чтобы было больше. Но родных мы предупреждаем: на ИВЛ погибает большинство. Однако есть пациенты в Перми, которые были на ИВЛ две-три недели и поправились.

Врачам, которые работали в хирургических реанимациях, трудно привыкнуть к тому, что больной на ИВЛ находится не один-два дня, а очень длительное время. Нужен особый психологический настрой. Сейчас у меня в отделении реанимации на ИВЛ десять человек. И если ничего не случится, они будут на аппарате неделю, две, три. Это длительная борьба за жизнь, изменение параметров искусственной вентиляции лёгких, неоднократная смена антибиотиков, попытка отключения – тянет ли самостоятельное дыхание или нет. Тут доктор должен понимать: если больной на ИВЛ, то это надолго. Поэтому мы рано делаем трахеостомию, чтобы трубку поставить напрямую в трахею. Это правильно тактически, улучшает состояние пациента и немного увеличивает его шансы на жизнь. 

— В реанимации в основном пожилые люди?

— Сейчас из 12 человек у нас девять человек в возрасте 65 +. Но есть пациенты в возрасте 26, 49, 55 лет. Говорить, что это заболевание определённой возрастной категории, нельзя. Вот дети действительно значительно реже болеют тяжело. Поэтому сейчас детские реанимации стали принимать взрослых.

— Когда всё это закончится?

— На примере всех пандемий и эпидемий скажу: все они закончились через какое-то время. Есть два момента, от которых это зависит: популяционный иммунитет (когда переболеет половина земного шара, и мы к этому движемся семимильными шагами) и создание вакцин. Каждый год в марте ВОЗ делает прогноз по северному полушарию и готовит вакцину, которая будет защищать от разных штаммов гриппа. Думаю, через год или два нас будут прививать четырёхвалентной вакциной, в которую будет входить наряду с гриппами А, В и H1N1 и коронавирус.

— В чём вас разочаровал коронавирус?

— Я рассчитывал на жаркую погоду, потому что все респираторные вирусы исчезают в это время. Но с коронавирусом так не произошло. Второе разочарование: все говорили, что вирус не стремится убивать. Популяционная цель у него – выжить, поэтому, переходя от особи к особи, он станет менее убийственным. Этого тоже не произошло.

ДОСЬЕ
Сергей Ляпустин окончил ПГМА им. Вагнера. Инфекционист, реаниматолог, кандидат наук, ассистент кафедры анестезиологии и реаниматологии в ПГМУ. Работал реаниматологом в краевой клинической инфекционной больнице, горбольнице № 3. С 2017 г. – заведующий отделением реаниматологии горбольницы № 3.

Что делать, если вас не пустили в реанимацию?

Если больной не против визитов, не находится в тяжелом состоянии и к нему хотят прийти его домочадцы, то формально доктор должен одобрить встречу. На практике вам могут отказать: в стационаре карантин (в связи с ковидом или другим заболеванием), проводятся медицинские мероприятия, процедуры или же у посещающего нет при себе документов для подтверждения родства.

В таком случае нет смысла отстаивать свои права потребителя так же, как в супермаркете – претензиями, жалобами, криками или, что еще хуже, скандалом. Зачастую врачи не пускают к близким как раз потому, что видят: члены семьи не отвечают за себя в эмоциях или считают лечение неправильным, а значит, могут сильно навредить больному.

Что делать, если вас не пустили в реанимацию

Ваши действия:

• вежливо уточните, с чем связан запрет на посещение больного;
• попробуйте переубедить врача, что не собираетесь рыдать и хотите помочь;
• если врач стоит на своем, а объективного обоснования запрета нет, идите к заведующему, а после – к главврачу;
• только получив окончательный письменный ответ с отказом, можете писать жалобу в департамент здравоохранения, прокуратуру или страховую организацию. Обычно ситуация разрешается еще на уровне заведующего.

Права гражданской жены

Институт гражданского брака в нашей стране практически не развит. Чисто теоретически, гражданским должен называться именно тот брак, что регистрируется после похода в ЗАГС, в противовес церковному бракосочетанию. У нас же подобным понятием называют банальное сожительство.

Если молодые люди на протяжении длительного времени живут вместе, никаких дополнительных прав гражданской жене это не дает. Конечно же, в случае раздела имущества или любого другого конфликта, если получится доказать факт совместного ведения хозяйства, можно претендовать на свою долю. Но это только через суд, на основании его решений, а не по какому-то другому праву.

Гражданскую жену могут не пустить в реанимацию или даже обычное отделение больницы, ей не будут предоставлять личную информацию гражданского супруга. Но в любой сфере можно оформить доверенность, включить человека в список доверенных лиц или выполнить другую манипуляцию, которая серьезно расширит возможности близкого человека, отношения с которым не узаконены.

«Иногда пациенты не понимают, почему их госпитализируют»

Были и такие пациенты, которые говорили, что их нужно выписать, что они не больны и с ними всё хорошо. К примеру, говорили, что намерены жить ровно столько, сколько бог им отмерил.

Пациентов с гипоксией, как правило, нет в отделениях, мы этого не допускаем. Таких обычно привозят. Они, простите, синего цвета. В тканях катастрофически не хватает кислорода. Они не могут не то чтобы шевелиться, а даже говорить. На эмоции, мысли, сознание – на всё это, в прямом смысле, не хватает воздуха.

Чаще всего поступают пациенты в гораздо лучшем состоянии. Иногда они не понимают, почему их госпитализируют. В таких случаях хорошо работает визуализация. Мы делаем компьютерную томографию, показываем пациенту состояние его лёгких, чтобы он осознал реальность угрозы своей жизни. После этого, как правило, вопросы отпадают.

Почему пациенты не доверяют? Эта ситуация не сложилась в один момент. Это всё копилось и росло как снежный ком. Вспомните 90-е годы, когда ничего не было, а невозможно ведь определить диагноз и оценить риски, когда под рукой только фонендоскоп и молоток. Сейчас ситуация улучшается. Есть довольно большое количество людей, которые с уважением относятся к нашему труду. Как правило, это те, кого врачи спасли, они благодарны. Нам этого достаточно.

Почему могут не пускать в реанимацию?

Руководствоваться лишь буквой закона, в таком вопросе, не совсем разумно. Чисто с точки зрения закона, жена имеет право посетить мужа в реанимации. Но если медики препятствуют этому, по каким-то причинам, вызывать наряд полиции – не вариант. Стражи правопорядка не будут раскидывать врачей-реаниматологов и сопровождать жену в отделение интенсивной терапии, это и так понятно.

Вопросами допуска, как правило, заведует главврач. Именно к этой персоне необходимо обращаться за получением разрешения на посещение мужа.

Врачи могут вполне резонно запретить визит, причиной тому может быть:

• Крайне тяжелое состояние больного.
• Превышение эпидемиологического порога в регионе по какой-либо инфекции.
• Изменение санитарных условий в отделении.

Как правило, медики руководствуются собственными соображениями, касательно состояния пациента и дальнейших прогнозов. Все аргументы, в таком случае, не более чем формальность. Поэтому порой полезен «разговор по душам», а не очередные препирательства.

Скандалы не помогут, если медицинские работники пойдут на принцип и решат не пускать в реанимацию, прорваться своими силами через такой «заслон» не получится. Но да, с точки зрения закона, у жены есть право на посещение своего законного мужа. Если к этому нет медицинских противопоказаний.